Девушка торопливо закивала, но в её глазах плескался такой откровенный ужас, что я невольно напряглась. Но спрашивать ни о чём не стала, разве вопросы чем-нибудь помогут, если всё действительно плохо? И потом, куда больше меня сейчас заботила Яринка.
Стоило перевязке завершиться, я торопливо спросила:
– Когда можно встать?
– Встать? – доктор задумчиво взялся за подбородок. – Именно встать можешь хоть сейчас, но предупреждаю – будет больно, хоть и обезболивающее ещё действует. Тем не менее, стоит попробовать, ведь тебе нужно ходить в туалет.
Я обрадованно приподнялась, но тут же опустилась обратно на подушку, натянув одеяло до подбородка. Совсем забыла, что под ним я совершенно голая. Доктор понял, хмыкнул, и, бросив Машуте:
– Помоги ей добраться до туалета. Если что – зови, – вышел за дверь.
Мы остались вдвоём, и после нескольких секунд стеснённого молчания, я попросила:
– Слушай… Маша? А тут нет какой-нибудь одежды для меня?
– Мне ничего не говорили об этом, – девушка явно тоже чувствовала себя неловко, но выход нашла быстро. – Я могу принести медицинский халат!
Я благодарно закивала. Да хоть что, лишь бы не это беззащитное чувство наготы.
Однако осуществить задуманное мы не успели, дверь снова открылась и в палату вошла женщина.
В первый момент я подумала, что это девушка, может быть, лишь немного постарше Машуты, но наткнулась глазами на холодный проницательный взгляд и поняла, что вижу перед собой взрослого, даже чуть пожилого человека. Это было ещё более удивительно, чем неестественная красота Машуты. Гибкая девичья фигурка, гладкая, без единой морщинки кожа, блестящие, не тронутые сединой волосы и эти глаза – циничные, многое повидавшие, усталые глаза Агафьи на молодом цветущем лице.
Да что это за место такое?
Несколько секунд женщина разглядывала меня со спокойным любопытством. Потом чуть улыбнулась, и улыбка тоже выдала её возраст – сухая, дежурная, без тени тепла.
Машута, повинуясь едва заметному жесту ухоженной руки, бесшумно скользнула за дверь, а удивительная незнакомка присела на один из стульев, изящно закинув ногу на ногу, и деловито кивнула мне.
– Ну что, давай знакомиться, Дайника?
Меня не удивило то, что ко мне обратились моим настоящим полным именем, но я вздрогнула от звука её голоса. Колокольчик. Тот самый нежный звонкий тембр, что я слышала сквозь душное багровое марево и который говорил странные вещи.
– Меня зовут Ирина Алексеевна, – продолжала женщина, – но для всех здесь я – Ирэн. Именно так, просто Ирэн.
Я снова почувствовала, что теряю связь с реальностью. Ирина – Ирэн? Разве это не запрещённое искажение православного имени? Куда я попала, чёрт возьми?
– У тебя, наверное, очень много вопросов, – угадала ход моих мыслей Ирина Алексеевна. – Ты получишь ответы на все, но постепенно. Пока ты ещё слишком ослаблена, не подготовлена и кое-что можешь неправильно понять. Но одно скажу сразу – здесь ты в безопасности. Тебе будет оказана квалифицированная медицинская помощь, предоставлены жильё, еда и одежда.
Если она думала, что такие слова меня успокоят, то зря. Все знают, где бывает бесплатный сыр, и в бескорыстную доброту я уже не верила. Сразу вспомнилось, как в приютском лесу Белесый предлагал мне свою "дружбу" и что под этим подразумевалось.
Видимо, моё молчание удивило Ирэн, она приподняла тонкие, словно нарисованные брови.
– Ты даже ничего не спросишь?
– Спрошу, – я постаралась, чтобы голос звучал спокойно и не выдал моих подозрений. – Когда я могу увидеть мою подругу?
– Ярину? – Ирэн расплылась в улыбке. – Милейшее дитя. Совсем недавно мы с ней имели довольно долгую беседу, и могу сказать, что, если ты наделена хотя бы долей её благоразумия, у нас с вами всё сложится просто замечательно. Думаю, что сейчас ты можешь пообедать и принять лекарства, а после я позволю ей тебя навестить. Хорошо?
Есть мне совершенно не хотелось, что было даже странно после стольких дней на ворованных помидорах и зелени, но я торопливо кивнула. Что угодно, если потом увижу Яринку.
– Вот и отлично, – Ирэн поднялась, огладила руками подол длинной прямой юбки. – А после и мы с тобой пообщаемся. Скажу Маше, чтобы подала обед.
Обед здесь оказался хорош. Куда лучше, чем в приюте. Машута прикатила на небольшом столике тарелку исходящего ароматным паром золотистого бульона, аппетитного вида котлетки с коричневой корочкой и горку фруктов в небольшой корзинке. Но осилить из всего этого великолепия я смогла лишь бульон, и то потому, что мне хотелось пить, а не есть. Проглотила несколько таблеток и выжидательно уставилась на Машуту. Та неправильно истолковала мой взгляд, спохватилась:
– Одежда? Я принесла! – откуда-то выхватила белый халатик и заботливо расправила на постели. – Будем вставать?
Её участие было искренним, улыбка настоящей, и именно ей я рискнула задать вопрос, который не оставлял меня с того момента, как я открыла глаза в этом странном месте.
– Где я?
Машута смешалась, потупилась.
– Я… я думаю, что об этом тебе лучше поговорить с Ирэн.
– Это ведь не приют? И не больница?
– Нет, – нехотя признала она.
– Тогда что? Просто скажи – где я?
– В Оазисе, – Машута снова заулыбалась. – Ты в Оазисе, а это куда лучше, чем в приюте, уж поверь мне, я сама приютская.
Это признание ещё больше расположило меня к Машуте. Я оживлённо подалась вперёд.
– Ты сирота? А сюда как попала? А что это – Оазис? Зачем мы здесь? Кто такая Ирэн?
Поток моих вопросов прервал звук шагов за дверями, и мы снова увидела на пороге доктора. Он улыбался.
– К нашей больной посетители! Пойдём, Машута, не будем мешать.
За его спиной нетерпеливо переминалась с ноги на ногу Яринка.
Подруга сразу бросилась ко мне, хотела обнять, но испугалась многочисленных бинтов и только неловко затопталась у постели, жалобно ойкая. А я смотрела на неё во все глаза, да так, что даже не заметила, как доктор и Машута оставили нас наедине.
Яринка была без косы, с распущенными волосами, и, пусть за последние дни нашей свободы я к этому как-то уже привыкла, но видеть её простоволосой в помещении всё равно было странно. Да и не это главное. Больше всего меня поразила одежда. На подруге оказалась ярко-жёлтая куцая маечка с блёстками и то, что я поначалу приняла за трусики и что при ближайшем рассмотрении оказалось обрезанными по самую попу голубыми джинсами.
Шорты! Шорты, вот как это называлось. Летом в Маслятах взрослые иногда надевали похожие, работая в огородах или на покосе. Но такое было редко, по-настоящему жаркие дни в Сибири выдавались нечасто, а таёжные паразиты – комар и мошка – не дремали. Я шорт никогда не носила: было бы глупо, постоянно лазая в травяных зарослях, оставлять ноги беззащитными перед крапивой и осокой.
И вот здесь, сейчас, в этом загадочном месте, которое Машута назвала почему-то Оазисом, моя Яринка одета в то, что невозможно было вообразить. И, надо сказать, такой наряд украсил мою подругу, как не украсило бы, наверное, ни одно самое нарядное платье. Она казалась лёгкой как пёрышко и свежей, как ещё не высохший мазок краски. От её яркости (рыжий, жёлтый, голубой) зарябило в глазах, а ведь я привыкла всегда видеть Яринку облачённой в коричневые, тёмно-синие и серые тона, цвета школьной формы и повседневной одежды приюта. Кто бы мог подумать, что одежда может настолько изменить человека!
– Яринка, ты… ты такая…
Но закончить мысль мне не удалось, потому что подруга всё-таки изловчилась приобнять меня, не затрагивая бинтов, и разревелась. Я жутко перепугалась, подумав, что слёзы вызваны чем-то, чего я ещё не знаю, что на самом деле мы попали в какое-то ужасное место, где нас не ждёт ничего хорошего. И чуть сама не заревела от облегчения, когда выяснилось, что Яринка всего лишь продолжает винить себя в моих увечьях.
– Прости, Дайка, я испугалась! Я собак боюсь очень, я не смогла слезть с дерева, чтобы тебе помочь, меня как парализовало! Я знала, что должна тебя спасать, а пошевелиться не могла…
